Тихий реквием

Мне приятно и волнительно написать о нашем Аркадии Григорьевиче Шейкине, любимом преподавателе нашего курса. Я попытаюсь рассказать об этом необыкновенном педагоге, который в некоторой степени повлиял на мою жизнь, как об уважаемом коллеге и чутком человеке без свойственного «великим» воспоминаниям пафоса и приторной горечи.

Я вспоминаю Аркадия Григорьевича с радостью и чувством признательности за то, что рядом с таким одарённым преподавателем мы никогда не чувствовали себя неучами и профанами, за то, что он умел услышать, знал, как подтолкнуть студента к самостоятельному размышлению и поддержать наши первые робкие попытки в этом.

Получив техническое образование и будучи блестящим программистом, свободно владеющим английским, он заинтересовался культурологией и уже через несколько лет после окончания РГГУ стал одним из ведущих преподавателей ВШК.
Не ошибусь, если скажу, что свободная атмосфера в ВШК, её демократичность и отсутствие закостенелого «академизма», оформились в данном учебном заведении в том числе  на лекциях и семинарах Аркадия Григорьевича.

Должна признать, что ещё будучи студенткой, немного его побаивалась и очень не хотела разочаровать. Для меня он был «глыбой», непререкаемым авторитетом, супер человеком. Поражало то, что Аркадий Григорьевич никогда не пользовался никаким «страхующим» материалом в ходе занятий. Он не читал с листа и не поглядывал в рукописный талмуд, лежащий перед глазами, чтобы выудить оттуда красивую цитату, венчающую текущую тему лекции.

Его память ошеломляла: он цитировал Викко, Фрабениуса, Клотца, Уайта, Барта и прочих. С лёгкостью апеллировал хронологией и статистикой. Годы жизни знаковых персонажей культурологического учения, даты выхода в свет ключевых трудов антропологов, философов и социологов, а также их последующие редакции и переводы на русский язык, - всё выдавалось с видимой лёгкостью, играючи. Именно такому живому и творческому, игровому общению с текстом я научилась у моего преподавателя. Он не видел в работах седых и уважаемых старцев от науки запылённых и неприкосновенных истин. Сам же был для своих студентов, совсем еще «зелёных» бывших школьников, просто старшим товарищем и коллегой. Всегда выслушивал наши, наверное, банальные мысли о вещах, которые толком ещё не давались и были чем-то вроде заформалиненых образцов в банке. Аркадий Григорьевич при этом сохранял спокойствие, давал возможность высказаться и внимательно слушал.

Его манеру видения диалога с аудиторией можно назвать уникальной. Никогда раньше и, к сожалению, никогда в дальнейшем я не встречала такого мастерства в налаживании контакта со слушателями, которые постепенно становятся активными участниками диалога.

На мой взгляд, Аркадий Григорьевич не просто ввёл нас в профессию, не только дал нам инструментарий для общения с окружающим миром, он в какой-то мере определил наше мироощущение, он дал нам возможность найти в себе и раскрыть, в первую очередь, личностный потенциал, способность нетривиально мыслить.

Я могу долго вспоминать о множестве обыденных ситуаций, в которых наш преподаватель показывал себя человеком мудрым, воспитанным и бесконечно добрым. Болезнь медленно подтачивала его, но не отнимала его улыбки, такой светлой и чистой. Он никогда нам не жаловался и не выказывал недовольства по каким-либо поводам. Японцы сказали бы: «Он сохранял лицо». А я скажу: «Он был настоящим».

Сегодня я много думаю о том, сколько в нашей жизни наносного и лишнего. Сколько ложных целей и лукавых стремлений. Мы подменяем понятия, стараемся не беспокоить друг друга своими мыслями и переживаниями. Мы живём в ожидании большого будущего и часто не прощаем мелкого, мы не выпускаем из рук мобильный и никогда не говорим о главном. Мы всегда экономим время и очень редко распоряжаемся им по делу. Сейчас, я думаю, важное время для того, чтобы вспомнить светлого человека, сказать ему спасибо за возможность быть с ним рядом, развиваться дальше с тёплыми воспоминаниями о нашем любимом Аркадии Григорьевиче, учёном, учителе и настоящем человеке, оставившем частичку своей души в каждом из нас.